Архив

В рекламных блоках центральных телеканалов парадным строем катятся разноцветные коляски и машут детские ладошки. Государство хочет детей. Будущим мамам обещают финансовую поддержку и улучшенное обслуживание в медицинских учреждениях. С тех пор, как эти обещания прозвучали впервые, родилось немало младенцев. Только вот в поликлиниках и роддомах мало что изменилось.

«С колясками не входить!»

Варваре, дочери моей подруги Юли, 10 месяцев. Сегодня её нужно взвесить в детской поликлинике. Юля приглашает меня пойти вместе.

Лифты в саратовских девятиэтажках проектировали до того, как страна начала бороться за демографию. Может быть, поэтому к перевозке детских колясок они не приспособлены. Юля «показывает класс»: приняв замысловатую акробатическую позу и удерживая створки лифта, складывает ручку коляски, прижимает верх и впихивает 15-килограммовый «кадиллак» внутрь.

До поликлиники недалеко, но по дороге нам мешает другой нацпроект — жилищный: тротуары перегорожены заборами стройплощадок и разбиты бульдозерами, скоро здесь будет новый микрорайон.

На дверях детской поликлиники шокирующее объявление: «С колясками не входить!» Ниже предупреждение: «Администрация не несет ответственности за оставленное имущество. Возможны кражи». Разноцветные «транспортные средства» выстроились перед крыльцом без всякой охраны. «А в холод, пока мы ходим по врачам, коляска на улице становится просто ледяная, страшно ребенка класть. Тогда заворачиваю Варю в дополнительное одеяло».

Перед кабинетом приема анализов непроходимая очередь, человек 40–50, мамы, папы, бабушки. Сюда присылают грудничков из соседнего микрорайона, в их участковой поликлинике почему-то нет лаборатории.

Молодая дама возбужденно рассказывает, как в утренний час пик добиралась на автобусе с месячным младенцем. Пассажиры не уступили ей место, а кондуктор потребовала плату за коляску как за багаж.

Очередь к терапевту. На диванчиках в коридоре свободных мест нет. Большим счастьем считается занять пеленальный столик (их в поликлинике всего три), на него можно положить младенца, когда устанут руки. Из удобств — туалет. На двери ещё одно ценное объявление: «Только для детей!»

Поликлиника — идеальное место для продолжительной беседы с молодой мамой. Только здесь у нее есть два-три часа вынужденно свободного времени (пришли мы в 9:00, в кабинет Юля с Варенькой попали в 10:50).

Юля и Варенька

К очередям будущую маму приучают задолго до рождения ребенка. На 14-й неделе беременности Юля решила встать на учет в женской консультации. Взяла в регистратуре талон, явилась к указанному времени — в 13:00. Прием начался час спустя.

«Но самое ужасное — это анализы. Чтобы получить направление, нужно прийти в пятницу к 8:00. Стоишь с пузом, а тебе говорят: извините, талончики закончились, приходите через неделю. Значит, на прием к врачу уже не попадешь. Почему-то беременные сдают анализы в общей лаборатории, по два с половиной часа ждали вместе с кашляющими бабушками и дедушками. И так каждые две недели».

Анализ на гепатит в участковой поликлинике не делают. Беременная женщина должна ехать в венерологический диспансер да ещё заплатить за исследование 500 рублей.

Юля пошла в муниципальное медучреждение только затем, чтобы получить материнский сертификат, хотя значения этого документа так и не поняла.

«Что он мне дал, не знаю. Но только на заполнение и визирование бумаг ушло четыре часа».

На самом деле будущую маму консультировал «свой» врач, работающий в одном из роддомов. Искать частного специалиста пришлось после того, как гинеколог из участковой поликлиники прописал Юле лекарство, главным противопоказанием к применению которого (согласно инструкции к препарату) является беременность.

«Услуги „своего“ врача отличаются от услуг участкового как небо и земля. Если „свой“ врач назначит прийти к определенному часу, то обязательно посмотрит. Если нужно сделать УЗИ, она уже ждет меня у кабинета. Я бы и в поликлинике согласилась доплачивать, если бы получала за это человеческое отношение».

После получения сертификата Юля в консультации ни разу не была. А потом увидела в своей обменной карте отметки о якобы проведенных осмотрах и даже домашнем патронаже.

Рожала Юля в том роддоме, где работал «свой» врач. Правда, наличие «своего» доктора ещё не означает, что пациентке предоставят какие-то особенные бытовые условия. На этаже шесть палат. В каждой по девять человек. На всех один туалет и один душ.

«Часов в семь вечера мы занимали очередь и к десяти часам могли искупаться. Ночью тоже было не скучно, ведь беременные очень часто встают по нужде. Идешь с пузом через весь коридор, а там перед запертой дверью ещё два-три таких же телепузика пританцовывают», — вспоминает Юля.

Недовольным отвечали: «Хотите — платите за палаты повышенной комфортности и рожайте как люди».

На четвертые сутки после операции маме отдали Вареньку.

«Она вся была в крапивнице. Распашонок не выдавали, медсестры заворачивали детей в пеленки прямо на голое тело. Мы сразу сделали роддомовской аптеке план по выручке — накупили кремов. Но помогали они слабо, так как не было кипяченой воды для купания».

Впрочем, на медсестер Юля не в обиде: в «птичнике» больше 20 новорожденных, а их всего трое.

По словам Юли, она ни разу так и не почувствовала, что государство действительно хочет её ребенка. Непросто оказалось даже уведомить это самое государство о появлении новой гражданки. В районном загсе папе Вареньки велели «прийти после 20-го», чтобы только записаться в очередь на подачу заявления о получении свидетельства о рождении. Понятливый папа отдал барышне в отделе 500 рублей и получил свидетельство на следующий день.

Юле, как маме двух детей, полагается материнский капитал.

«Красивая бумажка с космической цифрой, ласкающей глаз, — и это все. Денег я не увижу. Класть их на пенсионный счет мне, скажем так, рановато. Потратить на улучшение жилищных условий нельзя, потому что нам нечего добавить к этой сумме. Вложить в образование? Даже через семь лет, когда закончит школу мой старший сын, эти деньги превратятся в ничто, а загадывать на 18 лет вперед…»

Кстати, для оформления сертификата нужно сначала прописать новорожденного, потом взять справку о составе семьи по месту жительства, получить в паспортном столе вкладыши о гражданстве обоих детей, сделать копии свидетельств о рождении и пенсионного свидетельства, отнести все это в Пенсионный фонд и только затем прийти ещё раз для получения документа. То есть мама с коляской должна совершить не один круг между жилконторой, отделом милиции, миграционной службой, собесом и т.д.

Юля за президентским вознаграждением не обращалась: если прописать Вареньку, плата за квартиру увеличится на 1 тысячу рублей (и превысит 4 тысячи), хотя, по словам Юли, «ребенок не выпьет столько воды и не произведет столько мусора, как за него начисляют».

Ирина и Петя

Пойти в обычную поликлинику по месту жительства Ирине даже в голову не пришло:

«Я хотела быть уверенной, что мне ничего не угрожает. Если есть возможность заплатить, мне спокойнее».

Согласно нацпроекту по повышению рождаемости пациентка имеет право самостоятельно выбрать лечебное учреждение. Ирине позволили наблюдаться в поликлинике соседнего района, правда, для этого пришлось выдумать легенду о проживании по другому адресу и написать килограмм прошений в инстанции.

Доктор была «своя», а вот оборудование в консультации — казенное. Старенький аппарат УЗИ хоть и сумел подтвердить факт беременности, но на определение пола ребенка его возможностей уже не хватило. Осмотр в зубном кабинете ограничился беседой с медсестрой: «Жалоб нет? До свидания» (в кресле в это время сидел коммерческий пациент, кабинет одновременно оказывает платные услуги).

«Самое жуткое — это поступление в роддом. Я совершила ошибку: нужно было позвонить врачу, а я пришла как человек с улицы. Приемный покой — небольшая комната, стол и два врача. Дверь в общий холл, где толпятся папы и прочие родственники, открыта, задувает сквозняк с улицы. Переодеваться нужно за маленькой ширмой, которая прикрывает только половину роженицы. При этом сзади сидит какой-то мужик в верхней одежде, то ли практикант, то ли охранник. Выдают железную бритву, отправляют в ванну — может быть, её и моют когда-нибудь, но мне стало дурно от одного вида. Потом я, стоя в сорочке, носочках и сланцах, должна рассказать врачам историю своей жизни под запись: замужем-незамужем, от какого мужа ребенок и т.д. Это унизительно. Процедура занимает часа два», — вспоминает Ирина.

Как известно, нацпроект призван стимулировать лечебные учреждения бороться за пациенток, которые приносят дополнительное финансирование.

«За меня боролся только анестезиолог, — усмехается Ирина. — Зашел в палату за день до операции, сказал: вы же понимаете, что нацпроект и реальность — разные вещи, многое в успехе операции зависит от обезболивания».

Впрочем, взять пациентку на испуг не удалось: чересчур настойчивому товарищу Ирина не заплатила.

После довольно сложной операции Ирине предложили палату на семь человек, мол, вам же будет скучно одной, а тут коллектив. Ирина перебралась в частный стационар, где были батареи с регулируемой теплоподачей, запасная койка для родственников и даже памперсы для малыша. Работали здесь врачи из обычного муниципального роддома.

На третий день после выписки к Пете пришла участковый педиатр — та же, что 20 лет назад лечила маленькую Ирину. Видимо, молодые кадры, несмотря на президентские доплаты, в поликлиники не ринулись.

Сейчас Пете 1 год и 9 месяцев. Ирина хотела бы вернуться на работу, но ребенка невозможно устроить в садик. Раньше в микрорайоне было три сада. Теперь один (в остальных зданиях разместились Пенсионный фонд и наркологический диспансер). В очередь записывают на 2010 год.

Галя и Илья

Ещё три года назад саратовские чиновники рапортовали, что нацпроект полностью решил проблемы с материальным обеспечением пациентов в стационарах. Больше не надо приносить с собой еду, постель и лекарства. Галя провела в роддоме три месяца на сохранении и с такими утверждениями могла бы поспорить.

Постель, конечно, можно из дома и не приносить, но казенную меняют раз в 10 суток. Хуже всего с питанием. «Никакого мяса, фруктов, овощей. Деликатесом считался так называемый плов — рисовая каша с куриной шкуркой. При такой кормежке у многих мам не приходит молоко». Родственников с продуктами не пропускают дальше фойе. Многие пациентки не могли спуститься к ним со второго этажа, так как ходить по лестнице запрещено по медицинским показаниям, а пользоваться лифтом — по больничным правилам.

«Либо рискуешь ребенком и сама прешь эти пакеты с едой, либо даешь 10 рублей персоналу, и тебе все поднимают в палату», — рассказывает Галя.

Перед операцией беременным продиктовали список: нужно купить нитки, семь пар перчаток, катетер, обезболивающее, простыни и т.д. — на 1,5 тысячи рублей.

«При мне в роддом привезли новые смотровые и родовые кресла. Все остальное — старье. Единственное отремонтированное помещение — зал для выписки. Там должно быть красиво, чтобы люди купили фотографии».

Илье 4,5 месяца. За первый месяц после роддома сотрудники из детской поликлиники приходили два раза. Хотя в медкарточке Галя прочитала, что в первую неделю после выписки медики, оказывается, посещали новорожденного ежедневно. Недавно малышу назначили массаж.

«На процедуру записывают раз в месяц. Прихожу ровно к 8 утра. Извините, говорят, запись закончена, другие мамы пришли к 7.50, а больше 10 человек на месяц не принимаем. Но даже если удастся взять талон, сеансы начнутся только через полтора месяца. Зато за 300 рублей массажистка придет на дом хоть завтра. Причем это та же, что обслуживает бесплатников».

«По телевизору говорят: рожайте, Год семьи! А на что жить? — спрашивает Галя. — Сейчас я получаю 40 процентов от зарплаты — 4,4 тысячи рублей. Понять не могу, почему декрет оплачивается только до полутора лет. Разве в полтора года ребенок больше ни в чем не нуждается? Я должна буду либо выйти на работу и отдавать всю зарплату няне, либо повиснуть на шее у мужа».

По наблюдениям молодых мам, «по договоренности» рожают не меньше половины женщин. Спрашиваю, чем же отличается «свой» врач, работающий в муниципальном учреждении, от такого же муниципального, но «не своего».

Судя по ответам — дело в конкретных личностях. За счет семейного бюджета «стимулируют» именно того специалиста, «с которым можно ни о чем не беспокоиться». Такая вот альтернативная система «родовых сертификатов», работающая по принципу «деньги следуют за пациентом».